Лекция 4. Социальное познание

Вопросы:

1. Схемы как единицы познавательной активности.
2. Ментальные эвристики и упрощения.
3. Потенциальные источники ошибок.
4. Стратегии мышления.

1. Схемы как единицы познавательной активности.

Социальное познание (social cognition) — осмысление людьми себя и социального мира; отбор, ин­терпретация, припоминание и использование людьми со­циальной информации при вынесении суждений и при­нятии решений.

Схемы

Все мы в своей повседневной жизни также создаем теории, которые помогают нам понять себя и социальный мир

Схемы (schemas) — ментальные структуры, которые люди используют для организации своих знаний о со­циальном мире, охватывающем различные явления и объекты; схемы влияют на то, какую информацию мы замечаем, осмысляем и припоминаем.

Прототипы - другой тип ментальных структур, которые мы используем для интерпретации социального мира.

Прототипы главным образом включают в себя модели типичных качеств представителей определенной группы или категории.

Например, у вас, вероятно, есть прототипы лидеров, спортивных героев, преступников, а также бесчисленного множества других социальных категорий. В некотором смысле прототипы действительно описывают типичного представителя таких категорий — «образец», с которым мы сравниваем новых людей, встретившихся нам впервые, для того чтобы определить, попадают ли они в эту категорию или нет.

Когда соответствие налицо, мы можем легко поместить их в определенную категорию.

Когда соответствие не прослеживается, ситуация оказывается более сложной.

Мы пользуемся схемами, касающимися множе­ства объектов — других людей, нас самих, соци­альных ролей (например, каковы характерные осо­бенности библиотекаря или инженера) и конкрет­ных событий (например, что обычно происходит, когда люди обедают в ресторане). В каждом случае наши схемы включают в себя наши базовые знания и представления.

Схемы личностей — это ментальные структуры, предполагающие, что определенные черты характера и типы поведения составляют единое целое и что люди, наделенные ими и ведущие себя соответствующим образом, представляют определенный тип.

Помимо этого, у нас есть схемы, связанные с отдельными социальными ролями — схемы ролей. Эти схемы содержат информацию о том, как люди, играющие определенные роли, обычно ведут себя и как они выглядят. Например, рассмотрим схему роли профессора. Вы предполагаете, что профессор должен стоять перед аудиторией, говорить по теме своего курса, отвечать па вопросы студентов, подготавливать экзамены и так далее. Вы не ожидаете, что он попытается продать вам какой-нибудь товар или будет показывать вам фокусы; такие действия определенно не являются частью вашей схемы роли профессора.

Третий тип схем касается ментальных структур, связанных с отдельными ситуациями. Такие схемы связаны с событиями или последовательностями событий и известны как сценарии. Они определяют, что, как ожидается, должно произойти в данных обстоятельствах.

Например, когда вы приходите в ресторан, вы ожидаете, что кто-то встретит вас и либо проведет вас к столику, либо запишет вас в лист ожидания. Затем вы предполагаете, что официант подойдет к вашему столику, предложит напитки и примет ваш заказ. Затем на повестке дня стоит еда, за которой в итоге следует счет Представьте себе, как вы будете удивлены, если вместо того, чтобы следовать этому установленному и ожидаемому порядку событий, официант сядет с вами за стол и заведет дружескую беседу или если этот человек, выполнив ваш заказ, скажет «простите, а сейчас я должен уйти».

Сценарии, как и другие схемы, предоставляют нам ментальные конструкции: структуры для понимания социальной информации в контексте тех сведений, что у нас уже есть.

Схемы действуют подобно фильтрам, не пропускающим ин­формацию, которая противоречит или не соответст­вует определенным данным.

Иногда какой-то факт может на­столько расходиться со схемой, что мы не сможем его проигнорировать или забыть. Однако, в большинстве случаев, мы скорее всего заметим и начнем осмыслять такое поведение членов буддийского братства, которое соответству­ет нашему заранее составленному мнению о них. В результате наши схемы станут еще более жест­кими и менее охотно поддающимися изменениям.

Например, эксперимерн Клодии Коэн (1981): показывала людям видеофильм о женщине, занимающейся раз­личными видами деятельности, и те идентифици­ровали ее либо как библиотекаря, либо как офици­антку. Когда позже участников эксперимента про­сили припомнить сцены из фильма, они более точно припоминали информацию, которая соответствова­ла стереотипной характеристике профессии, в ча­стности, вспомнили то, что библиотекарь слушала классическую музыку.

Мы припоминаем не­которую информацию, связанную с данной ситуа­цией, в частности, информацию, на которую наша схема заставляет нас обращать внимание, а так­же другую информацию, которая не имеет отноше­ния к этой ситуации, но которую мы, не ведая то­го, добавили позже.

Например, вспомните известные фразы из известных фильмов.

Вы будете удивлены, но многие фразы из фильмов являются реконструированным и соответствующими вашим схемам, в действительности в фильмах их не произносили. Мысленные рекон­струкции, как правило, согласуются с нашей схе­мой.

Например, в исследовании «библиотекарь/официантка», проведенном Коэн участники ошибочно назвали напиток, который пила библиотекарь на видеозаписи. Согласно их мыслен­ной реконструкции данного эпизода, она пила вино, а не пиво, поскольку это соответствовало их пред­ставлениям о том, что обычно пьет библиотекарь.

Зачем нам нужны схемы?

Если схемы иногда приводят к тому, что мы начинаем неправильно воспринимать мир, то зачем мы ими пользуемся? Задумайтесь на секунду, что бы произошло, если бы у вас не было схем, описы­вающих социальный мир? Если бы все, с чем вы сталкиваетесь было бы необъяснимо, запутанно и перечеркивало весь ваш предыдущий опыт? Как это ни печально, но именно подобное происходит с людьми страдающими таким заболеванием, как синдром Корсакова.

Они утрачивают способность запоминать новые события и вынуждены подходить к каждой ситуации так, как будто они встречаются с ней впервые — даже если они ранее сталкива­лись с ней множество раз. Это расстройство памя­ти может быть настолько неприятным — даже ужа­сающим, — что некоторые люди с синдромом Кор­сакова идут буквально на все, стараясь придать хоть какой-то смысл своим действиям.

Схемы особенно важны, когда мы сталкиваем­ся с информацией, которую можно интерпретиро­вать несколькими способами, поскольку они дают нам возможность уменьшить подобную неопреде­ленность.

Культурные детерминанты схем

Схемы, которые прививает нам наша культур оказывают огромное влияние на то, что мы зам чаем в окружающем мире и помним о нем.

Различным культурам присущи схе­мы, касающиеся различных явлений и объектов, в зависимости от того, что значимо для той или иной культуры. Эти схемы влияют на то, что представи­тели различных культур вспоминают в первую оче­редь.

Таким образом, схемы могут быть очень полезны.

С другой стороны, схемы могут искажать информацию.

Мы искажаем факты, с тем что­бы они пришли в согласие с нашими схемами, за­трудняя себе фиксацию любой информации, которая не соответствует последним.

Люди часто интерпретируют мир таким образом, который согласуется с их самооценкой.

Достаточно побывать лишь на нескольких заседа­ниях суда по бракоразводным делам, чтобы стать свидетелем этого типа искажений, когда два чело­века описывают события с полярных позиций, при­чем каждый клянется, что его версия является истинной и они прекрасно помнили, что происходило.

Сюда же относиться «эффект первичности», когда первое впечатления о человеке накладывает отпечаток на наше восприятие того, что он говорит или делает.

Схемы могут сохранять свою силу даже после дискредитации.

Схемы могут жить собственной жизнью и сохраняют свою силу даже после того, как развенчаны факты, их под­держивающие. Иногда мы узнаем о каком-то собы­тии или другом человеке нечто такое, что, как вы­ясняется в дальнейшем, противоречит действитель­ности.

К примеру, присяжные заседатели в зале суда могут услышать об обвиняемом сведения, не соответствующие действительности или признан­ные недопустимым доказательством, и судья может попросить их не принимать во внимание эту ин­формацию.

Проблема состоит в том, что из-за спе­цифики функционирования схем наши представле­ния могут сохранять свою силу даже после того, как выяснилось, что факты, их поддерживающие, являются ложью.

Реализация схемы: самореализующееся пророчество

Люди не всегда лишь пассивно воспринима­ют информацию — они часто действуют в соответ­ствии со своими схемами и, делая это, могут либо еще больше полагаться на свои схемы, либо разоча­ровываться в них. Фактически люди могут непред­намеренно способствовать реализации своих схем посредством своего отношения к людям.

Это называют самореализующимся пророчеством (sell-fulfilling prophecy), которое имеет место тогда, когда люди имеют определенные ожидания в отношении другого человека, которые влияют на то, как они ведут себя с этим человеком, что, в свою очередь, заставляет последнего действовать в соответ­ствии с первоначальными ожиданиями людей — те» самым способствуя реализации этих ожиданий.

Рис. иллюстрирует этот порочный, нескончаемый цикл самореализующегося пророчества.

Самореализующиеся пророчества могут по­влечь за собой ряд неприятных последствий.

Множество исследований подтвердили вывод, что самореализующиеся пророчества — это не результат сознательной попытки людей упрочить свои схемы; скорее, все происходит непреднамерен­но и неосознанно.

Даже когда люди пытаются отно­ситься к окружающим беспристрастно и непреду­бежденно, их ожидания могут давать о себе знать и накладывать отпечаток на их поведение, которое, в свою очередь, изменяет поведение человека, с ко­торым они взаимодействую. Фактически, когда внимание людей рассеяно, и они не могут сосредоточиться на индивидуальных осо­бенностях окружающих, еще больше возрастает ве­роятность того, что они будут вести себя в соответ­ствии со своими ожиданиями.

У каж­дого из нас имеются всевозможные схемы в от­ношении других людей, и всякий раз, когда мы следуем в своих действиях этим схемам таким об­разом, что схема начинает себя оправдывать, ре­зультатом становится самореализующееся пророче­ство.

Случаи самореализую­щихся пророчеств выявляют среди самых разных групп населения, имеющих самые разные ожида­ния; сюда можно включить схемы студентов в отношении потенциальных приятелей или подруг, схемы матерей в отношении способностей своих малышей, ожидания начальников в отноше­нии результатов работы своих подчиненных, ожи­дания судей в отношении вины подозреваемого и ожидания врачей в отношении здоровья их паци­ентов.

Исследования самореализующихся пророчеств приводят к следующему тревожному выводу: наши схемы с трудом поддаются изменениям, поскольку мы находим множество ложных фактов, которые подтверждают эти схемы.

2. Ментальные приемы и упрощения

Каким образом вы определяли, в какой университет будете поступать? Одним из приемов (strategies) мог быть следующий: узнать все о каждом из  университетов, прочитать все каталоги, посетить факультеты,  побеседовать с как можно боль­шим числом преподавателей, деканов и студентов. Еще не устали?

Разумеется, подобная стратегия по­требовала бы непомерного количества времени и денег.

Вместо того чтобы знакомиться с каждым колледжем и университетом, большинство выпуск­ников средних школ ограничивают свою выборку не­большим числом учебных заведений и собирают о них всю возможную информацию.

Этот пример подобен множеству решений и суждений, которые мы делаем в своей повседневной жизни. Решая, какую работу выбрать, какой автомобиль купить или на ком жениться, мы обычно не проводим тщательного исследования всех вариантов.

Вместо этого мы пользуемся ментальными приемами и упрощениями, которые облегчают при­нятие решений, позволяя нам жить дальше, не пре­вращая каждое решение в крупный исследовательский проект.

В подобных случаях люди часто используют ментальные упрощения, называемые эвристикой рассуждений (judgmental heuristics).

Слово «эвристика» происходит от греческого глагола «на­ходить».

В сфере социального познания под эври­стикой понимают ментальные упрощения, исполь­зуемые людьми для быстрого и эффективного вы­несения суждений.

Иногда эвристические приемы неправильно использу­ются, и это приводит к ошибочным суждениям. Однако люди прибегают к эв­ристике неспроста: большую часть времени она вы­сокофункциональна и исправно нам служит.

Виды эвристик

1. Эвристика доступности

Предположим, вы сидите вечером в ресторане «Макдональдс» в компании друзей, и выясняется, что официант до­пустил ошибку с одним из заказов. Ваша подруга заказала вегетарианский гамбургер с луком, а вместо этого ему принесли гамбургер с рыбой. «Ни­чего, — говорит она, — я съем и рыбу». Тут начина­ется спор поводу того, следовало ли ему вернуть заказ, и некоторые из членов компании упрекают подругу в нерешительности. Она поворачивается к вам и спрашивает: «Ты тоже считаешь, что я нере­шительная?» Что вы скажете в ответ?

Одним из вариантов, как мы видели, будет при­бегнуть к какой-нибудь готовой схеме, которая обе­спечит ответ.

Если вы хорошо знаете подругу  и у вас уже сформировалось определенное представле­ние о том, насколько она решительный человек, вы можете ответить легко и быстро: «Не волнуйся, если мне нужно будет сделать важный выбор, ты будешь первым, к кому я обращусь за помощью».

Предположим, од­нако, что вы никогда не размышляли о том, насколь­ко она решительна, и вам необходимо обдумать свой ответ. В таких ситуациях мы часто полагаем­ся на то, насколько быстро различные примеры при­ходят нам на ум.

Если легко припомнить случаи, ко­гда подруга вела себя решительно (например, «тот случай, когда она не позволил кому-то вклиниться в очередь за билетами в кино»), вы заключите, что подруга достаточно решительная девушка.

Если лег­че вспомнить случаи, когда подруга действовал не­решительно (например, «тот случай, когда он позво­лил агенту, рекламирующему товары по телефону, уговорить себя купить кухонный прибор за 20 дол­ларов 99 центов»), вы заключите, что она — человек довольно нерешительный.

Это ментальное практическое правило называ­ют эвристикой доступности, согласно которой ваше суждение опирается на то, насколько легко вы можете что-то припомнить.

Существу­ет множество ситуаций, в которых эвристика доступ­ности является хорошим вспомогательным приемом.

Если вы можете с легкостью вспомнить несколько случаев, когда подруга сумела постоять за себя, то она, вероятно, человек решительный; если вы можете легко припомнить несколько случаев, когда она про­явил робость или мягкость, она, скорее всего, таковой не является.

Проблема с эвристикой доступности со­стоит в следующем: иногда то, что быстрее всего при­ходит на ум, не является типичным для общей карти­ны и ведет к ошибочным заключениям.

2. Эвристика репрезентативности

Предположим, что однажды вы знакомитесь с парнем,  у которого иностранный акцент, темные волосы, темный загар, он, по-видимому, очень раскованный и общительный. Откуда он?

В данном случае вы прибегли к эвристике репрезентативности – ментальное упрощение, с помощью которого люди классифицируют объекты в соответствии с тем, насколько эти объекты подобны какому-то типичному примеру.

В этом случае мы использовали базисную информацию о том, как выглядят представители различных групп.

Канеман и Тверски (1973) установили, что люди пользуются базисной информацией не слишком часто, уделяя основное внимание тому, насколько информация о конкретном человеке показательна для общей категории.  

Если люди слишком часто полагаются на эв­ристику репрезентативности, они могут столкнуть­ся с определенными трудностями.

3. Эвристика привязки и приспособления

Предположим, вы пытаетесь бросить курить и находитесь в компании приятелей, которые также курят. «Какова вероятность того, что я заработаю рак? — говорите вы, протягивая руку за сигаре­той. — Наверное, что не столь уж много людей закончили свою жизнь из-за рака легких. Ин­тересно, какое количество студентов нашего уни­верситета заболеют в итоге раком?» Один из ваших приятелей называет наугад цифру. «Не знаю, — го­ворит он, — но, возможно, тысячи четыре с поло­виной». Повлияет ли ответ вашего приятеля на ваш собственный ответ на этот вопрос?

Повлияет, если вы пользуетесь эвристикой привязки и приспо­собления - ментальным уп­рощением, посредством которого люди используют какую-то цифру или величину в качестве точки от­счета, а затем корректируют свой ответ, отталки­ваясь от этой привязки.

3. Потенциальные причины ошибок

Мы можем только воображать, что способны превосходно мыслить логически; из собственного опыта мы знаем, что часто терпим в этом неудачу. На нас влияет множество факторов, нами руководят различные склонности и стремления, которые все вместе могут привести нас к серьезным ошибкам, и это верно для многих аспектов социального мышления.

1. Непоследовательная информация

Мы склонны уделять больше внимания неожиданной или в какой-то мере несовместимой с нашими ожиданиями информации, чем информации, которую мы ожидаем услышать.

Следовательно, заключительное утверждение Жириновского о том, что он потерял интерес к политике, заставляет вас буквально подпрыгнуть, требуя к себе большого внимания.

Эта склонность уделять больше внимания информации, которая не согласуется с нашими ожиданиями, и меньше той, которая согласуется с ними, является одним из важных аспектов социального познания. Она обнаружена многими исследователями и основана на том, что непоследовательная информация является неожиданной, удивительной, и поэтому ее сложнее обработать.  Чем больше внимания мы уделяем информации, тем больше вероятность, что она попадет в долговременную память и позднее будет влиять на наши социальные суждения, поэтому стремление замечать все то, что не согласуется с ожиданиями, имеет важное значение.

Например, злопамятность

Иногда, даже если мы легко выделяем информацию, которая не согласуется с нашими ожиданиями, мы склонны проигнорировать или преуменьшить ее: она просто слишком неожиданна, чтобы ее принять.

Например, вы наверняка замечали кричащие заголовки бульварной прессы, которую продают рядом с кассой в супермаркетах («Женщина вышла замуж за монстра-инопланетянина!», «Женщина родила динозавра!»). Такие заголовки неожиданны и несовместимы с имеющимися представлениями, но шансы, что они могут серьезно повлиять на ваше мышление, достаточно малы, потому что они настолько эксцентричны, что вы просто игнорируете их.

Таким образом, тот факт, что мы обычно уделяем больше внимания информации, несовместимой с нашими взглядами или представлениями, не означает, что такая информация обязательно повлияет на социальное мышление.

2. Автоматическая бдительность: замечаем негативное

Тенденция сосредоточивать внимание на негативной информации настолько очевидна, что некоторые исследователи называют эту особенность восприятия автоматической бдительностью: склонностью уделять внимание негативной информации или стимулам.

С одной стороны, эта тенденция имеет большое значение. Негативная информация предупреждает нас о потенциальной опасности, и очень важно, чтобы мы узнали о ней — и прореагировали на нее — как можно скорее. Но поскольку наши способности внимания ограничены, направляя все внимание на негатив, мы начинает идти «негативным путем»  и рискуем пропустить другую ценную информацию.

3. Размышление о неслучившемся и сожаление: насколько значимо то, «что могло бы быть.

Наши реакции на события зависят не только от самих событий, но также от того, что эти события привносят в сознание. Когда с нами что-то происходит, мы думаем не только о самом событии; мы также оказываемся вовлеченными в связанную с ним ментальную симуляцию. Это часто порождает явление, которое социальные психологи описывают как размышление о неслучившемся — мысленное рассмотрение альтернативных событий и результатов.

4. Глубокие раздумья

Оказывается, что в некоторых случаях слишком усердное размышление действительно может привести к серьезным когнитивным ошибкам. Да, попытки размышлять систематично и рационально о важных вещах имеют огромное значение; такая работа с большой затратой усилий часто действительно дает более правильные решения или суждения, чем модель мышления «рубить сплеча». Но и с тщательным размышлением, как и со всем остальным, можно переусердствовать; и когда это происходит, в результате мы получаем путаницу и хаос, а не правильные и точные решения.

5. Интуитивное мышление

Интуитивное мышление используется во многих других ситуациях, включая большинство социальных. Другими словами, пытаясь понять поведение других людей, мы часто обращаемся к интуитивному мышлению, мышлению на уровне инстинкта. Почему же мы предпочитаем большую чашку с шариками? Потому что в таких ситуациях доминантной является интуитивная система. Рационально мы знаем, что шансы выиграть одинаковы в обоих случаях; но мы чувствуем, что у нас больше шансов выиграть там, где десять красных шаров, а не там, где один.

5. Наши чувства и настроения оказывают сильное влияние на некоторые аспекты познания, а познание в свою очередь оказывает сильное влияние на наши чувства и настроения.

Эмоции и мысли работают вместе, быстро и тесно взаимодействуя – основная идея двухфакторной теория эмоций Шехтера (Schachter, 1964), согласно которой любая форма возбуждения, каким бы ни был ее источник, инициирует поиск причин этого возбуждения. Обнаруженные причины играют ключевую роль в определении ярлыка, который мы навешиваем на наши чувства (эмоциональный опыт).

Таким образом, если мы чувствуем волнение в присутствии привлекательного человека, мы можем назвать такое возбуждение «любовь» или «влечение». Если мы чувствуем возбуждение после чуть было не случившейся аварии, мы называем наше чувство «страх» или, возможно, «гнев» по отношению к другому водителю, который — конечно же! — был не прав. Короче говоря, мы чувствуем, что испытываем эмоцию, которую, как утверждают внешние сигналы, мы должны испытывать.

Результаты многих исследований подтверждают точку зрения, предложенную Шехтером, поэтому можно с уверенностью сказать, что когнитивный и ситуативный факторы действительно играют роль в возникновении наших субъективных эмоциональных реакций.

Результаты этих исследований указывают на общий факт влияния эмоций на познание: в основном это эффект «настроение — соответствующее суждение». То есть наши настроения и наши мысли прекрасно согласуются.

Когда мы счастливы, мы склонны думать о приятном и вызывать из памяти счастливые мысли и события; напротив, когда мы пребываем в плохом настроении, мы склонны думать о неприятном и вызывать из памяти негативную информацию.

Например, было обнаружено, что проводящий собеседование человек, находясь в хорошем настроении, обычно более высоко оценивает кандидатов на работу. Таким образом, временные колебания в настроении могут влиять даже на карьеру.

4. Основные стратегии социального мышления

1. «Когнитивный скупец»

Люди часто извлекают пользу из эвристики и пользуются схемами легко и эффективно. Однако мы видели множество приме­ров, когда эти приемы приводили к ошибкам и неточ­ностям в рассуждениях. Люди часто позволяют сво­им схемам диктовать условия даже перед лицом оп­ровергающей их информации и делают поспешные обобщения на основании нетипичных случаев. Ино­гда эти недостатки человеческого мышления имеют очень печальные последствия, как это было в случае с ожиданиями учителей в отношении тендерных раз­личий, ведущих к более низкой успеваемости среди девочек.

На основании подобных данных некоторые специалисты стали характеризовать людей как ког­нитивных скупцов (cognitive misers), которые настолько ограничены в своей способности мыслить и делать выводы, что прибегают к ментальным упро­щениям при каждом удобном случае.

2. Мотивированный тактик –

представление, что люди имеют богатый арсенал мен­тальных правил и стратегий и умело выбирают из них такие, которые в наибольшей степени отвечают их кон­кретным потребностям и целям.

Например, эксперимент Джонса и его коллег (1968).

Лю­ди наблюдали, как незнакомый им студент выпол­няет тест, и оценивали его интеллект. Испытуемые знали, что они едва ли увидят этого студента в будущем, поэтому они могли не прила­гать особых стараний к тому, чтобы сделать более взвешенные, точные заключения, на которые они были способны и в основном, прибегали к ментальным упрощениям.

Однако если испытуемые использовали задания, отличающиеся большей преемственно­стью, люди делают более глубокие и точные заклю­чения.

Например,  Аллан Харкнесс, Кеннет Де Боно и Юджин Боргида (1985)

Таким образом, мы имеет дело с 2 типами мышления: автоматическим и контролируемым.

Уровень мотивации людей — это ключевой по­казатель того, к какому мышлению они прибегнут в определенной ситуации: к автомати­ческому или контролируемому.

Автоматическими могут стать не только наши движения, но и наше мышление. Чем больше мы практику­емся в мышлении, осуществляемом каким-то опре­деленным образом, тем более автоматичным стано­вится этот вид мышления, до такой степени, что мы можем осуществлять его неосознанно, не прилагая ни малейших усилий.

1. Автоматическая обработ­ка информации - мышление, отличающееся не­осознанностью, непреднамеренностью, непроизвольностью и не требующее усилий.

Например, использование схем.

Люди запрограммированы таким образом, что быстро и эффек­тивно классифицируют окружающие их объекты.

Тот факт, что мы делаем все это автоматически, позволяет нам сознательно на­править свое мышление на другие, более важные задачи («Какие же вопросы будут в сегодняшней лекции» или «Следует ли мне завязан разговор с тем симпатичным парнем в третьем ряду?»).

Аналогичным образом, когда мы встречаем других людей, то быстро относим их к уже сущест­вующим схемам.

Если мы ав­томатически классифицируем какие-то предметы или каких-то людей и делаем это неправильно, то у нас могут возникнуть трудности.

Мы быстро отно­сим людей к определенным категориям, поскольку наши схемы, основанные на расовой и половой при­надлежности, возрасте или внешней привлекатель­ности, срабатывают автоматически. В этом одна из причин, почему так трудно избавиться от стереотипов, — зачастую они действуют, а мы об этом и не подозреваем.

2. Контролируемое мышление

Этот вид мышления на­зывают контролируемой обработкой информа­ции (controlled processing), определяемой как мышление, характеризующееся осознанностью, преднамеренностью и произвольностью и требую­щее усилий.

Примерами контролируемой обработ­ки информации могут служить осознанные размыш­ления людей над какими-то часто занимающими их вопросами, например над такими: «Интересно, что сегодня будет на обед?» или «Как мне все это выучить и сдать?».

Вы можете «включать» и «выключать» этот вид мышления по своему желанию, и отдаете себе пол­ный отчет в том, что вы думаете.

Одна из задач контролируемого мышления — проверка и дополнение автоматической обработки информации. Подобно тому, как в каких-то чрез­вычайных обстоятельствах командир экипажа мо­жет отключить автопилот и взять управление са­молетом на себя, наше контролируемое мышление приходит на смену автоматическому, когда проис­ходят какие-то необычные события.

Однако в от­личие от автоматической обработки информации, контролируемое мышление требует мотивации и усилий. Мы должны захотеть использовать его, и у нас должны быть время и энергия на то, чтобы посвятить себя ему.

Поэтому, когда ставки невы­соки и мы особенно не тревожимся в отношении точности решения или суждения, мы часто позво­ляем автоматическому мышлению выполнить стоя­щую перед нами задачу, не стараясь проконтроли­ровать или откорректировать его.

К примеру, если мы беззаботно смотрим телевизор после трудного дня, то можем оценивать людей, которых мы ви­дим на экране, скорее легкомысленно, не задумы­ваясь слишком глубоко о происходящем.

Подобная легкомысленная об­работка информации часто означает, что мы оце­ниваем людей стереотипным образом, даже не заду­мываясь об этом. Люди должны приложить опре­деленные усилия, с тем чтобы привести в действие контролируемое мышление с целью противодейст­вия стереотипам, которые автоматически приходят на ум.

3. Автоматическое доверие + контролируемое недоверие

Встречаются интересные случаи, когда контро­лируемая обработка информации действует в каче­стве проверки и дополнения автоматической обра­ботки.

Время от вре­мени то, что мы видим и слышим, неверно; поэто­му нам необходима некоторая система проверки и дополнения, чтобы иметь возможность «не при­нять» то, чему мы первоначально поверили.

Когда мы слышим, как претендент на пост губернатора говорит: «Если меня выберут, я снижу налоги, сба­лансирую бюджет, уменьшу уровень преступности и буду мыть ваш автомобиль каждое воскресенье».

 Мы, по мнению Джилберта, сначала верим тому, что слышим, но «неприемлющая» часть процесса быстро вмешивается, заставляя нас сомневаться в истинности того, что мы только что услышали («Минутку, позвольте...»).

 Этот процесс имеет следующую схему.

Первоначальная принятие информации ---Оценка истинности того, чему поверили ---Неприятие в случае необходимости.

1 – Автоматическое мышление.

2-3 – Контролируемое мышлении.

Экспериментально установлено, что когда же люди подвергаются когнитивной нагрузке им было трудно отвергнуть ложную информацию, так как гораздо труднее запускается процесс контролируемого мышления. Не столь уж редки ситуации, при которых мы сталки­ваемся с ложной или вводящей в заблуждение ин­формацией (например, броские заявления, делае­мые в рекламных сообщениях), когда мы заняты выполнением какой-то другой работы (например следим за тем, чтобы наша трехлетняя дочь не про­лила сок на своего грудного брата). Именно в по­добных условиях защитные механизмы людей да­ют сбой, и они чаще всего готовы поверить лож­ным сведениям.

Как научить навыкам рассуждения?

Один из подходов — научить людей быть чуть более скромными в отношении своих логических способностей. Мы часто бываем уверены в своих суждениях больше, чем следует.

К примеру, учителя иногда бы­вают слишком уверены в своих оценках способно­стей мальчиков по сравнению со способностями де­вочек, хотя для того нет достаточных оснований.

Каждый человек, добивающийся того, чтобы умо­заключения людей стали более совершенными, ока­зывается тем самым перед барьером самоуверен­ности (overconfidence barrier).

Многие люди, по-видимому, полагают, что их мыслительные про­цессы и так хороши, и нет необходимости в каких-то корректирующих действиях. Поэтому один из подходов может состоять в следующем: прямо ука­зать людям на эту самоуверенность, заставляя их усомниться в своей правоте.

2. Другой подход — вначале научить людей не­которым базовым статистическим и методологическим принципам, касающимся корректности рассу­ждений, в надежде, что они станут использовать эти принципы в своей повседневной жизни.

Например, курсы статистики и исследовательского проектирования. 

Например, Ричард Нисбетт, Джеффри Фонг, Даррин Леман и Патриция Чэн (1987), к примеру, проанализировали, как различные виды последипломного обучения влияют на размышления людей над повседневными пробле­мами.

Исследовате­ли предположили, что аспиранты-психологи и меди­ки проявят себя в решении логиче­ских задач лучше, чем аспиранты-юристы и химики, поскольку в последипломных программах психоло­гического и медицинского факультетов на обучение статистики отводится больше времени, чем в про­граммах двух других факультетов.

Действительно, аспиранты-психологи и медики после двух лет последипломной работы до­бились большего прогресса в решении статистиче­ских логических задач, чем аспиранты-юристы и химики.