Лекция 7. Социальное влияние в малых группах

Вопросы:

1. Социальная фасилитация
2. Социальная леность и деиндивидуализация
3. Конформизм
4. Подчинение авторитеру
5. Феномены принятия решения

1. Социальная фасилитация

Некоторыми видами деятельности, например чтением, решением сложных математических задач или написанием любовных посланий, лучше всего заниматься в одиночестве. Тем не менее большую часть возникающих перед нами задач мы выполняем в сотрудничестве с другими людьми или, по крайней мере, в их присутствии.

В 1969 г. Зайонцем и его коллегами были опублико­ваны результаты экспериментов, которые могут показаться странными большинству людей. Они построили несложный ярко освещенный лабиринт для тараканов и обнаружили, что тараканы быстрее бежали по дорожке, спасаясь от яркого света, являвшегося для них раздражающим стимулом, если за ними на специально сооруженной галерее «наблю­дали» другие тараканы.

Этим экспериментом иссле­дователи вновь обратились к одному из самых старых вопросов современной экспериментальной социаль­ной психологии: как простое присутствие других вли­яет на индивида при выполнении им задания. Позже мы увидим, что данное исследование оказалось полез­ным для разработки важной теории по этому вопросу.

Американский психолог Норман Триплетт заинте­ресовался проблемой воздействия простого присут­ствия других люден в момент выполнения действия после того, как заметил, что велогонщики всегда пре­одолевали дистанцию быстрее, если у них были сопер­ники на трассе.

Вскоре Триплетту (1998) уда­лось получить такие же результаты, проведя следующий эксперимент: он просил детей как можно быстрее смотать леску спиннинга. Как и в случае с велогон­щиками, оказалось, что социальные условия способ­ствуют выполнению задания.

Таким образом, дан­ное исследование поставило важнейший социально-психологический вопрос, а именно как простое присутствие других людей влияет на наше поведение.

Социальная фасилитация - влияние присутствия других людей на выполнение задачи.

Первые полученные результаты заинтриговали еще к тем, что, как говорилось в отчетах, эффекты социальной фасилитации проявлялись у самых разных биологических видов.

Например, исследователи обнаружили, что в присутствии особей того же вида собаки бежали быстрее, цыплята съедали больше зерна, мухи чаще чистили свои крылышки, а муравьи при постройке своего муравейника переносили больше песка,  что кры­сы спаривались чаще, если находились в окружении других крысиных пар.

У людей социальная фасилитация выявлена при выполнении раз­личных заданий, например при беге трусцой, придумывании слов по ассоциации, использовании компьютера.

Например, в одном из экспериментов Оллпорт просил участников записать как можно больше ассоциаций, вызванных словами, написанными в верхней части листа бумаги (например, «здание», «лаборатория»). Результаты были очевидны: 93% участников написали больше ассоциаций, работая в присутствии других людей, чем работая в одиночестве.

Но Оллпорт не был удовлетворен: он хотел знать, будут ли получены такие же результаты при более сложной задаче, требующей больших мыслительных усилий.

Однако вскоре стало очевидно, что не во всех случаях присут­ствие зрителей облегчает выполнение задания. Что касается людей, то, например, Оллпорт (Allport, 1924) обнаружил, что социальная фа­силитация имеет место при выполнении людьми лишь некоторых за­даний, например простые задачи на умножение, в других же случаях присут­ствие людей мешает деятельности.

Чтобы выяснить это, он просил участников прочитать короткие отрывки из произведений древнегреческих авторов, а затем написать все аргументы, которые, по их мнению, могли бы опровергнуть утверждения, содержащиеся в этих текстах. Вновь участники выполняли задание, как в одиночестве, так и в присутствии нескольких человек. Результаты показали, что выполнение задачи улучшалось, когда люди работали в одиночке.

Эти и подобные результаты привели к большой неразберихе. По­чему социальная фасилитация в одних ситуациях проявляется, а в других нет? Все запуталось настолько, что исследования в области социальной фасилитации  к 40-м гг. XX в. почти полностью прекрати­лись.

Однако в 1965 г. произошли радикальные изменения. Причи­ной такою переворота стала смелая теория социальной фасилнтацин, предложенная Робертом Зайонцем.

Теория возбуждения

Зайонц (Zajonc, 1965) утверждал, что как улучшение, так и ухудше­ние социальной деятельности происходит потому, что мы взволнова­ны или раздражены простым физическим присутствием особей того же вида.

Согласно теории Зайонца, когда мы окружены другими людь­ми, будь то наши коллеги, зрители или просто рядом стоящие люди, мы становимся более настороженными, физиологически возбужден­ными и энергичными. В результате мы прилагаем больше усилий для выполнения нашего задания. Обычно психологи ссылаются на такие чувства, как состояние повышенного возбуждения (драйва). Такие состояния, как голод, страх и фрустрация, являются типичными примерами «драйва».

Чтобы объяснить эту загадку, Зайонц обратился к хорошо извест­ным открытиям, которые свидетельствовали о том, что повышенное возбуждение увеличивает скорость, силу и вероятность доминирующей реакции организма. Доминирующая реакция относит­ся к такому действию, которое животное совершит вероятнее всего в данной конкретной ситуации. Эта доминирующая склонность может быть связана с приобретенными навыками, привычкой, индивидуаль­ными предпочтениями или врожденными факторами. Этот факт на­прямую связан с социальной фасилитацией, так как на хорошо знако­мые, легкие или рассчитанные на интуицию задания реакция будет доминирующей.

Таким образом, появление правильных реакций на легкие задания можно ускорить или облегчить, используя сильное возбуждение.

Наоборот, при выполнении заданий, не рассчитанных на интуицию, или при решении трудных задач (т. е. таких, навык вы­полнения которых не сформирован, как, например, необходимость на­писать свое имя перевернутыми буквами или задом наперед) правиль­ная реакция не будет доминирующей. В таких случаях сильное возбуждение мешает выполнению задания, и верх берет доминирующая (и неправильная) реакция (т. е. умение писать имя обычным спосо­бом).

Если сказать короче, то, по Зайонцу, осуществится социальная поддержка или будет нанесен социальный вред — зависит в первую очередь от типа задания.

Например, при постановке опыта с тараканами доминирующей реак­цией этих насекомых было убежать от внезапно возникшего источника света. Зайонц с коллегами (1969) подстроили все та­ким образом, чтобы в одном случае тараканы могли спастись от не­приятного для них света «самым естественным образом»: т. е. побежать настолько быстро, насколько это возможно, прямо по отве­денным для них беговым дорожкам. И здесь аудитория, состоявшая из тараканов-наблюдателей, содействовала этой доминирующей ре­акции.

В другом случае тараканы могли избежать прямого источника света, лишь резко свернув направо на полпути. Такая реакция потре­бовала от насекомых подавить свою доминирующую реакцию (быст­ро бежать), потому что они должны были замедлить бег, чтобы повер-путь. В этом случае зрители мешали правильному исполнению дей­ствий.

Почему на соревнованиях? Потому что зрители усиливали доминирующую и неправильную в данном случае реакцию спасаться от источника све­та с помощью быстрого бега.

Исследования доказали положительное воздействие присутству­ющих других по тяжелой атлетике, беге трусцой (1981), в спортивной стрельбе (1982) и в спортивной ходьбе (1969).

Однако не все так просто в исследовании социальной фасилитации.

Паулюс и Корнслиус (1974) пришли к выводу, что опытным гимнастам во время выполнения ими спортивной программы зрители мешал. На новичков же они не произвели подобного воздей­ствия.

Точно к таким же выводам пришли и Форгас с коллегами (1980): они обнаружили, что присутствие зрителей боль­ше сдерживало опытных игроков в сквош, нежели новичков.

А Сокилл и Мннатт (1984) заявляют, что свободные броски опытных баскетболистов становились менее точными, если зрители заполняли трибуны до отказа.

Исследователи объясняют эти данные тем, что даже для спортсменов-мастеров сложные гимнасти­ческие элементы, за которые дают высокие баллы, и точные баскет­больные броски не являются «доминирующими» реакциями, наобо­рот, они требуют очень высокой степени концентрации при выполнении сложных элементов.

Следовательно, можно прогнозировать, что социальная поддержка будет иметь место с большой долей вероятно­сти при выполнении тех заданий, которые являются относительно простыми, и требуют в первую очередь скорости реакции и силы, - в таких заданиях управляющей будет доминирующая реакция (напри­мер, бег на короткую дистанцию, арм-рестлинг).

В других видах спорта, требующих точности и достижения хорошей формы (напри­мер, в теннисе, сквоше, фигурном катании), доминирующая реакция не обязательно будет управляющей.

Итак, определенный аспект зада­ния становится детерминантой того, какой эффект окажет социальная фасилитация.

После 1965 г., т. е. после появления теории Зайонца, было предложено несколько теоретических объяснений со­циальной фасилитации.

Простое присут­ствие особей того же вида повышает состояние возбуждения.  По мнению Зайонца, особи од­ного вида производят такой эффект, поскольку являются важными и непредсказуемыми стимулами, которые повышают степень неопределенности. Эта определенность может касаться любого вопроса.

Например, Шмитт с коллегами (1986) провели та­кой эксперимент: они попросили испытуемых напечатать свои имена на компьютере двумя способами. Сначала обычным образом, а затем    задом наперед, вставляя промежутки между буквами (якобы для того, чтобы установить на компьютере код идентификатора). Это ключе­вое мероприятие происходило до начала самого эксперимента, чтобы свести к минимуму тревожные мысли испытуемых об их оценке. Не­которые испытуемые выполняли это действие в присутствии челове­ка с завязанными глазами и в наушниках. Этого человека предполо­жительно готовили к предстоящему эксперименту по восприятию. В таких условиях скорость их обычной печати («доминирующая ре­акция») возросла, в то время как на их способность печатать необыч­ным способом присутствие другого человека влияло в худшую сторо­ну по сравнению с теми испытуемыми, которые выполняли эти дей­ствия одни.

Другие эксперименты также показали, что независимо от того, выполняется работа в присутствии аудитории, безразличной к процессу, или это аудитория «с завязанными глазами», эффекты со­циальной фасилитации имеют место.

Герин (1983) предлагает свое объяснение того, почему так происходит. Он утверждает, что в некоторых соци­альных ситуациях неопределенность и возбуждение не всегда будут сильно выраженными. Когда мы осуществляем какую-то деятельность с другими людьми (или перед ними), неопределенность будет тем выше, чем меньше мы можем контролировать их. Видимо, мы не мо­жем убедить себя в том, что в данной ситуации другие действуют пред­сказуемым и не представляющим опасности образом.

2. Социальная ленность

Эти ситуации по характеру противоположны ус­ловиям проявления социальной фасилитации. Социальная фасилитация возникает, когда присутствие других делает вас центром внимания, что приводит к возбуждению.

Но если присутствие вокруг других людей означает, что мы можем слиться с группой и стать менее заметны­ми, чем тогда, когда мы одни, то результатом должна быть релаксация. Так как никто не может сказать, на­сколько хорошо именно мы делаем свое дело, мы дол­жны быть менее обеспокоены тем, как оценят наш труд, и не так сильно желать продемонстрировать се­бя наилучшим образом.

Что случится тогда? Будет релаксация, происходящая из-за того, что отдельный человек теряется в толпе, причиной лучшего или худ­шего исполнения задачи?

Давайте сначала рассмотрим простую задачу, например, игру в перетягивание каната, в которой ка­ждому игроку нужно тянуть канат так сильно, как он может. Вопрос о том, как работа в составе группы других людей повлияет на выполнение этой задачи, был впервые исследован в 1880 году французским агротехником Максом Рингельманом (1913). Он обнаружил, что когда группа мужчин тянет канат, каждый отдельный человек прилагает меньше усилий, чем в случае, когда он делает это один.

В 1974 Инхэма с коллегами приду­мали очень изящный эксперимент. Как и в класси­ческом эксперименте Рингельмана, в лаборатории было несколько человек, которые участвовали в различных испытаниях, примерно от одного до шести человек тянули веревку так сильно, как могли. Глав­ное отличие эксперимента Инхэма (1974) заключалось в том, что семь человек были помощниками экспериментаторов. Исследователи сде­лали так, что в любой ситуации испытуемый всегда был впереди дру­гих, т. е. находился ближе всех к приспособлению, измерявшему силу натяжения. У каждого человека к тому же были завязаны глаза, яко­бы для того, чтобы его ничто не отвлекало. Во время этих заданий по­мощники не тянули веревку; по сути, группы не было, работу выполнял только испытуемый, полагавший, что он является частью группы.

Инхэм с коллегами установили, что, как только «группа» увеличива­лась, индивид начинал прилагать меньше усилий; особенно это было заметно в группах небольшого размера (т. е. от одного до трех чело­век). Таким образом, оказалось, что на результаты Риигельмаииа, по крайней мере частично, повлияли мотивационные потери: как только группа становилась больше, люди начинали тянуть менее сильно.

Несколько лет спустя Биб Латане с коллегами (1979) по­лучил такие же результаты, поставив задание «хлопать в ладоши как можно громче». Экспериментальный подход был схож: во время этих испытаний субъект думал, что является частью группы, но в действи­тельности хлопал в ладоши только он. Таким образом, и Рингельманн, и Инхэм с коллегами обнаружили, что мотивация индивида снижает­ся с кажущимся увеличением размера группы.

Латане и его коллеги назвали эту мотивационную потерю социальной леностью - свойство людей хуже выполнять простые задачи и лучше справляться со сложными задачами, если вокруг них находятся другие люди, и результаты работы индивидуума невозможно оценить.

 Они пред­положили, что это может быть общей «социальной болезнью», которая вредит многим видам совместной деятельности, например, низ­кая эффективность советского сельскохозяйственного коллектива, или колхоза, могла объясняться такой социальной леностью.

Различные исследования подтвердили, что эффект соци­альной лености ограничивается только заданиями на моторику, наподо­бие натягивания веревки или хлопанья в ладоши: этот эффект наблю­дается также при выполнении когнитивных и перцептивных заданий (Petty et al., 1980; Szymanski and Harkins, 1987). Этот эффект отмеча­ется также в исследованиях, проведенных в различных странах, таких как Индия (Weineret al.. 1981), Япония (Williams and Williams, 1984) и Тайвань (Gabrenya et al.. 1981).

В ходе исследований выяснилость, что социальной лености не наблюдается, если задание достаточно сложное (Brickneret al., 1986), привлекательное (Zaccaro, 1984) или вызывает интерес (Petty et al., 1985) у членов группы; если степень сплоченности группы достаточ­но высока (Williams, 1981) или если группа добивается какой-то оп­ределенной цели (Brickner, 1987).

В общем, эффект социальной лено­сти наблюдается в тех ситуациях, когда у индивида или группы отсут­ствуют серьезные стимулы для выполнения задания.

Исследования обнаружили также основную причину, по которой возникает эффект социальной лености. Когда человек входит в группу, тянущую на себя веревку или хлопающую в ладоши, он может почувствовать, что его индиви­дуальность как бы растворяется. По своей природе такие задания соединительные, требуют объединения усилий всех членов группы для достижения результата одного на всех. В них не представляется возможным определить, какой именно вклад внес конкретный участ­ник группы. Если один из членов группы решает не прикладывать больших усилий для выполнения такого задания (может быть, оно утомительно, неинтересно или не влечет за собой никакой награды), то это пройдет незамеченным для группы. Степень анонимности отчасти возрастает при увеличении размера группы: чем больше лю­дей вносят свой вклад в достижение общего результата, тем сложнее определить процессуальную потерю конкретного члена группы.

Од­нако поскольку полюсами анонимности являются индивидуальная работа (нет обезличенности) и работа в паре (есть обезличенность), можно предположить, что максимальное снижение усилий будет на­блюдаться при переходе от индивидуальной работы к работе в паре и в дальнейшем, при увеличении размера группы, усилия участника уже не будут снижаться так значительно.

Эффект социальной лености не является универсаль­ным (т. е. групповым) явлением. Более того, он проявляется только при выполнении группой определенных заданий, а именно таких, в которых определить вклад каждого члена группы в общее решение не представляется возможным.

Такие задания Дэвис (Davis, 1969) назы­вает заданиями со сниженной информативностью.

Когда вклад каждого члена группы всегда известен (задания с сохраненной информацией), эффекта социальной лености не наблю­дается.

Другими словами, даже если я уверен в том, что мой вклад в общее дело можно изме­рить, но при этом также уверен, что оценка производиться не будет, я могу продолжать лениться.

Например, исследование Харкинс, Джексон (1985). Задание заключалось в следующем; придумать как можно больше ва­риантов использования предмета. Для половины испытуемых созда­ли условия, при которых они ожидали, что экспериментатор ознакомнтся с вариантами каждого из них. Другая половина должна была собрать все поступившие предложения в общий ящик, т. е. определить вклад каждого члена группы было невозможно.

Когда люди полагали, что каждый член группы придумывает варианты использования од­ного и того же предмета, наблюдался обычный эффект социальной лености - в условиях «идентифицируемости» было предложено меньше способов.

Когда они полагали, что у каждого свой предмет для размышлений о его использовании (следовательно, результаты не могут быть сравнены и оценены), эффект лености также наблю­дался, хотя здесь можно было идентифицировать вклад каждого че­ловека.

Таким образом, для определения эффекта социальной лено­сти важна не возможность идентификации, а вероятность оценива­ния.

Гендерные и культурные различия 

Стивен Карау и Киплинг Вильяме (1993) сделали обзор более чем 150 исследо­ваний, посвященных вопросу социального расслабле­ния, и обнаружили, что тенденция «расслабляться» у мужчин проявляется сильнее, чем у женщин. Почему это так? Женщины, как правило, склонны фокусиро­вать внимание на коллективе, больше думая о благо­получии других членов группы. Мужчины, наоборот, склонны к индивидуализму, больше заботясь о собст­венных результатах, чем о пользе для группы.

Подобные различия в расстановке акцентов в сфере коллекти­визма-индивидуализма, на­блюдаются также между разными культурами. Во многих азиатских культурах подчеркивается значе­ние коллективизма, тогда как западные общества де­лают упор на индивидуализм. Соответственно, и социальное расслабление в этих культурах прояв­ляется в разной степени: Карау и Вильяме (1993) об­наружили, что склонность «расслабляться» сильнее проявляется в западных культурах, чем в восточных.

3. Деиндевидуализация или феномен бесплатного проезда

В индивидуальной работе ответственность за успех или неуспех не­сет сам человек. В групповой работе ответственность часто лежит на всех членах группы. Так, например, если рассматривать прохожих, со­бравшихся в результате происшедшего несчастного случая, как rpvn-пу. то ответственность за оказание помощи будет распределена меж­ду всеми членами группы. Таким образом, чем больше группа, тем меньше вероятность, что кто-либо из группы окажет помощь.

Это относится и к некоторым видам заданий, где существует веро­ятность, что другие члены группы могут выполнить или выполнят большую часть работы, а то и всю работу, необходимую для успешно­го достижения пели.

Например, если я проживаю в квартире с другими людьми, мне может нравиться жить в чистой квартире до тех пор, пока кто-то (не обязательно я) будет заниматься уборкой.

Логично, что мы меньше захотим прилагать усилия к чему-либо, если существует возможность «безбилетного проезда», т.е. возможность получить пользу от усилии других членов группы.

Когда члены группы понимают, что их работа не обязательна для достижения группой положительного результата, так как от их усилий мало что зависит, а эти усилия стоят опре­деленного труда, то мало вероятно, что они будут стараться ради группы.

Это было продемонстрировано в исследовании Керра (1983).

В эксперименте испытуемые работали либо одни, либо в диаде, но каждый сам по себе. Нужно было накачать воздух, используя резиновый баллон. Если индивид достигал некоторого установленного уровня, то считался выполнившим работу. Для него это означало на­граду в размере $0,25 за одно испытание (а потенциальная выплата в день составляла $2,25 за девять испытаний). Групповое задание было определено как разделительное: если один напарник справлялся ус­пешно, то оба получали по $0,25.

Безотносительно от условий испы­туемый получал точную обратную связь своего выполнения по окон­чании каждого испытания. В условиях диады испытуемые получали неверные данные о результатах их напарников, которые направляли их в сторону «безбилетного проезда». Раз за разом, по окончании каж­дого испытания, испытуемый узнавал, что его напарник добился ус­пеха. Члену диады становилось понятно, что он может выехать за счет усилий другого, раз уж тот хочет и может выполнять такую неприят­ную работу. Действительно, члены диад прилагали значительно мень­ше усилий, чем испытуемые из контрольной группы, работавшие ин­дивидуально.

Такая характеристика группы, как размер, влияет на ощущение человеком необязательности его усилий. В об­щем и целом, чем больше наша группа, тем менее мы склонны рас­сматривать наш личный вклад как увеличивающий возможность до­стижения группой успеха (Olson, 1965; Kerr, 1989).

Опять же это за­висит от характеристики задания. Если все остальное (например, способности членов группы) будет более или менее одинаковым, то можно сделать следующее заключение: чем больше группа, тем выше вероятность того, что в ней будет и более компетентны» человек, не­жели вы, и менее компетентный. Таким образом, при выполнении как разделительного, так и связующего задания усилия члена группы бу­дут снижаться, а эффект «безбилетного проезда» возрастать по мере увеличения размера группы.

Почему возникает эффект деидивидуализации?

«Безбилетный проезд» нарушает некоторые важные и привычные социальные нормы. Хотя человек, «выезжаю­щим» за счет других, не обязательно нанесет вред деятельности груп­пы своим недостаточно серьезным отношением к делу, его поведение может противоречить определенным правилам или нормам и повлечь за собой некие социальные санкции. Если члены группы «анонимны», т. е. индивидуальный вклад не представляется возможным, то нельзя сказать, кто именно нарушил нормы. Это очень эффективно устраняет угрозу социальной санкции и позволяет вести себя так и дальше.

История полна примерами того, как группы людей творили ужасающие дела, которые никто из этих людей не совершил бы в одиночку. В Европе толпы фут­больных фанатов периодически нападают друг на друга и избивают противников дубинками. В Со­единенных Штатах обезумевшие фанаты на рок-концертах иногда затаптывают друг друга до смер­ти. И в относительно недавнем прошлом Соединен­ных Штатов есть позорнейшие страницы куклусклана.

 Однако не так уж редко бы­вает, что нас просят носить униформу, которая дела­ет нас похожими на всех, кто находится рядом, и в та­кой обстановке мы также можем почувствовать себя менее ответственными за свое поведение и стать бо­лее склонными к агрессии.

Действительно ли ноше­ние униформы, такой как форма членов одной спор­тивной команды, ведет к повышению агрессивности?

Результаты исследования, проведенного Юргеном Ремом, Майклом Стэйнлэйтнером и Вольдемаром Лилли (1987), показывают, что это на самом деле так. Исследователи путем случайного подбора сформировали из пятиклассников нескольких германских школ команды, по пять чело­век каждая, а затем наблюдали, как эти команды иг­рали друг с другом в ручной мяч. В каждой игре чле­ны одной команды были одеты в одинаковые оранже­вые рубашки, а члены другой команды выходили на поле в своей обычной одежде. В результате дети, на которых были оранжевые рубашки (и, таким обра­зом, их было труднее отличить друг от друга), играли заметно более агрессивно, чем их ровесники, одетые в свою повседневную одежду (так что определить, кто есть кто, было довольно просто

Откуда же берется эта деиндивидуализация, за­ставляющая людей совершать импульсивные (и час­то насильственные) действия? В исследованиях Сти­вена Прентис-Данна и Рональда Роджерса (1989), а также Эда Дидера (1980) отмечается два обстоятельства.

Во-первых, присутствие других (или ношение униформы и мас­кировочной одежды) приводит к тому, что люди начи­нают чувствовать себя менее ответственными за свои действия, поскольку снижается вероятность того, что каждый отдельный человек будет выделен из тол­пы и наказан.

Во-вторых, присутст­вие других снижает уровень осознания человеком своих поступков, отвлекая его внимание от собствен­ных моральных принципов. Нам трудно направлять внимание одновременно внутрь, на самих себя, и вовне, на окружающий мир, поэтому в каждый конкретный момент мы выбираем некоторый определенный уровень самосознания. Ко­гда мы фокусируем внимание внутри себя, это, в ча­стности, приводит к тому, что мы лучше помним о своих моральных ценностях, и это делает нас менее склонными совершать девиантные или антисоциаль­ные поступки (например: «Я считаю, что причинять людям боль — плохо; я не буду бить этого парня»). Если мы фокусируем внимание на окружающей сре­де, уровень самосознания (self-awareness) падает, и мы скорее готовы забыть о своих моральных стандар­тах и действовать импульсивно.

4. Конформизм

Конформность - изменение поведения вследствие реально­го или воображаемого влияния других людей .

Конфор­мизм часто приводит индивидов к неверным и нелогичным суждени­ям.

Вместе с тем, конформизм выполняет важные социальные функции.

1. Конформизм обеспечивает социальную упорядочен­ность и предсказуемость, которые необходимы для координирован­ных эффективных групповых действий.
2. Давление, которое создает конформизм, обеспечивает группу средствами контроля, тем самым повышая вероятность того, что индивиды будут относиться к интере­сам группы как к своим собственным.
3. Подобная форма социального контроля применима в самых разнообразных видах деятельности, но особое значение она имеет в таких областях, как экономия энергии и воды, вождение машины только в трезвом виде, оказание первой помощи и др.

Следовательно, нет ничего удивительного в том, что чело­веческие группы большое значение уделяют тому, чтобы добиться от своих членов конформности. Во многих ситуациях это позволит группе выжить

Гендерные особенности конформизма - уровень конформизма мужчин и жен­щин скорее одинаков.

Таким образом, причинами соци­ального влияния могут выступать две силы: одна основана на группо­вой власти (потенциальное неприятие и накажите), другая на до­верие к групповому мнению.

Первое, нормативное, социальное влия­ние имеет своим источником те вознаграждения и наказания, которые контролируются группой;

Второе, информационное, социальное вли­яние относится главным образом к стремлению полагаться на соци­альные определения реальности, особенно на те из них, которые осно­вываются на согласии

Информатиционное социальное влияние – потребность знать что «правильно»

Одна из важнейших вещей, получаемых по­средством взаимодействия с другими людьми, — это информация. Скорее всего, для вас не будет ново­стью, что иногда люди не знают, что делать в неко­торых ситуациях, или даже не понимают, что про­исходит.

Сталкиваясь со многими неизвестными для нас ситуациями мы чувствуем неуверенность в отношении того, что подумать, или как следует поступать. Мы про­сто недостаточно информированы, чтобы сделать правильный и точный выбор.

К счастью, в нашем распоряжении есть мощный и полезный источник информации — поведение других людей. Спрашивая других о том, что они думают, или наблюдая за тем, что они делают, мы можем составить себе представ­ление о характере ситуации.

Когда мы затем действуем так же, как и все остальные, мы проявляем конформность, но не по­тому, что мы слабые, бесхребетные существа без всякого чувства уверенности в себе. Мы подчиня­емся влиянию других людей, потому что рассматри­ваем их как источник информации для определения того, какое поведение будет правильным.

Мы про­являем конформность, поскольку считаем, что дру­гие люди более точно, чем мы, интерпретируют не­однозначную ситуацию, и наблюдение за их поведе­нием может помочь нам сделать правильный выбор.

Это явление называется информационным соци­альным влиянием  - подчинение мнению других людей, ко­торые рассматриваются как источник информации, необ­ходимой, чтобы определить, какое поведение будет пра­вильным. Мы проявляем конформность, поскольку счита­ем, что другие люди более точно, чем мы сами, интерпре­тируют неоднозначную ситуацию, и наблюдение за их по­ведением может помочь нам сделать правильный выбор.

Важное свой­ство информационных социальных влияний состо­ит в том, что они могут приводить к личному принятию, когда люди со­глашаются следовать примеру других, потому что искренне верят, что те правы.

Личное принятие — согласие под­ражать поведению других людей по причине искренней убежденности в том, что они думают или действуют правильно.

Столь же вероятным может представляться и то, что люди, вслух соглашаясь с мнением группы, на са­мом деле сохраняют уверенность в том, что свет дви­жется именно так, как они это видят.

Допустим, на­пример, один из участников считает, что свет переме­щается на 5 см, но говорит вслух, что он перемещается на 2 см, — как оценивает груп­па, — опасаясь показаться глупым или невниматель­ным.

Тогда это будет случай публичной уступки - человек публично со­глашается с группой, но не обязательно на самом де­ле верит, что группа думает или действует правиль­но.

Практически с любым из нас может произойти внезапное обращение в религи­озную веру, в политическую идеологию или в любое другое из множества учений, повсеместно распро­страняющихся в последние десятилетия. Часто перед тем как происходит обращение, человек чувствует нерешительность и замешательство, неудовлетво­ренность своей жизнью и даже отчаяние. Общаясь с членами новой для него группы, он получает совер­шенно новое определение ситуации, радикально от­личное от всего, что он знал раньше.

Ярко выраженное социальное влияние на поведение индивидуума проявляется во врем кризисов. В этом случае человек встречается с пугающей, потенциально опасной ситуацией, к которой он плохо подготовлен и на которую он не обучен правильно реагировать (Killian, 1964). Человек может понимать, что на самом деле происходит, или знать, что ему следует делать. Когда затрагивают вопросы личной безопасности, потребность в информации становится особенно острой, а поведение др гих людей — ценным источником информации.

Рассмотрим известные события, произошедшее вечером 31 октября 1938 года. Знаменитый актер продюсер Орсон Уэллс совместно с театром «Меркюри» выпустил в эфир радиопостановку по мотивам научно-фантастического произведения Гербета Уэллса «Война миров». Вспомним, что в то время еще не существовало телевидения, и радио было как средством развлечения, передававшим музыкальные комедии и драматические произведения, так и единственным способом быстро сообщить безотлагательную новость. Эта драма о мировой катастрофе-вторжении на Землю чудовищных пришельцев Марса, — оказалась столь реалистичной и эффетивной, что по меньшей мере миллион радиослушателей испугались и несколько тысяч ударились в панику (Cantril, 1940).

Одна из причин этого состояла в недюжинных художественных достой ствах этой пьесы, пародировавшей настоящие репортажи о новостях, к тому же многие слушатели, пропустили начало радиопостановки (где было сказано, что это — пьеса), потому что в это время другая станция транслировала популярное шоу Чарли Маккарти. Однако часть вины за произошедшее лежит и на информационном социальном влиянии. Многие люди слушали радио вместе с друзьями и членами своих семей и, естественно смотрели друг на друга, пытаясь решить, стоит верить тому, что они слышат. Тревога и волнение, замеченные ими на лицах близких людей, еще больше подливали масло в огонь той паники, в которую они готовы были обратиться. «Мы поцеловали друг друга и думали, что все мы погибнем», — рассказывал  один из слушателей.

Многие из напуганных радиослуша­телей начинали неправильно интерпретировать про­исходящие вокруг события, которые в их глазах те­перь выглядели как подтверждение услышанного по радио: «Мы выглянули в окно и увидели, что авеню вся заполнена машинами. Люди бегут из города, — решили мы», или «На моей улице не одной машины. Я подумал, что движение прекратилось из-за того, что дороги разрушены» (Cantril, 1940, с. 93).

Когда неоднозначность высо­ка, и человек начинает верить, будто понимает, что же на самом деле происходит, то он способен вос­принимать даже потенциальные доказательства не­верности своего мнения так, чтобы они удовлетво­ряли сложившемуся определению ситуации.

Инцидент с радиопостановкой «Война миров» показывает, что использование других людей в ка­честве источника информации может быть опасным.

Примером чрезвычайно сильных информацион­ных социальных влияний, вовлекающих людей в не­правильное истолкование ситуации, являются мас­совые психогенные заболевания — появление у группы людей похожих физиологических симптомов при отсутствии какой-либо известной физиологической причины.

Итак, когда люди подчиняются информационному социальном давлению?

1. Когда ситуация неоднозначна.

Например, Джонстаун.

2. Когда ситуация оказывается кризисной

Например, постановка «Война миров» или события во вьетнамской деревне.

3. Когда другие люди – эксперты.

Например пас­сажир, увидевший, что из двигателя самолета идет дым, вероятно, начнет оглядываться по сторонам в поисках членов экипажа, чтобы узнать их реакцию, так как они имеют больше знаний и опыта, чем та­кой же отдыхающий в соседнем кресле.

Нормативное социальное влияние

Кроме недостатка информации есть и другая причина, по которой мы подчиняемся чужому влиянию: мы проявляем конформность для того, что­бы другие люди любили и принимали нас. Мы подчи­няемся социальным нормам груп­пы, то есть неявным (а иногда и явным) правилам, ко­торым должны соответствовать способы поведения, ценности и убеждения. Группа имеет оп­ределенные ожидания относительно того, как долж­ны вести себя ее члены, и «добропорядочные» члены группы подчиняются этим правилам. Подчиняются потому, что не хотят, чтобы их воспринимали как странных, неуживчивых и, наконец, как ненормаль­ных. Отклоняющиеся от нормы члены группы часто высмеиваются или даже отвергаются другими ее чле­нами.

Мы, люди — по природе своей социальные суще­ства. Немногие из нас могут счастливо жить как от­шельники, не видя других людей и не разговаривая с ними. Взаимодействуя с другими, мы получаем эмо­циональную поддержку, признательность и любовь, испытывая, таким образом, приятные переживания. Другие люди чрезвычайно важны для нашего хороше­го самочувствия. Исследование случаев, когда люди были долгое время изолированы от других челове­ческих существ, показывает, что отсутствие контак­та с другими людьми трудно переносится человеком и травмирует его психику.

Учитывая эту основную человеческую потреб­ность в социальных контактах, неудивительно, что мы часто проявляем конформность для того, чтобы быть принятыми другими. Конформизм по норматив­ным причинам возникает в ситуациях, когда мы дела­ем то, что делают другие люди не потому, что исполь­зуем их как источник информации, а потому что не хотим привлечь ненужного внимания, стать предме­том насмешек, нажить себе неприятности или быть отвергнутыми. Таким образом, нормативное соци­альное влияние проявляется, когда влияние других людей побуждает нас к конформизму, потому что мы хотим нравиться им и быть принятыми ими.

Этот тип конформизма приводит к публичному согласию с убеждениями и действиями группы, при котором личное принятие убеждений и действий группы необязательно.

Нормативное социальное влияние действует в нашей повседневной жизни на многих уровнях.

Мода. Оде­жда, которую мы носим, — лишь один из примеров. Хотя немногие из нас являются рабами моды, тем не менее все мы обычно стараемся надевать то, что в данное время считается уместным и стильным. Модными могут быть и причуды, хобби, животные, наконец, фигуру и т.д.

Еще в 1966 году ис­следователи обнаружили, что 40% опрошенных старшеклассниц были недовольны своей фигурой и хотели похудеть. В 1991 году Элис Кофф (Koff) и Джил Райердан (Rierdan) провели опрос одиннадцати- и двенадцатилетних девочек, и на вопрос, чувствовали ли они себя когда-нибудь «слишком толстыми», 72% девочек ответили «да». Социокультурное требование быть худыми и стройными, оказывающее исклю­чительно сильное давление на современных жен­щин (и правда, в меньшей степени, на современных мужчин; см. — это нормативное социальное влияние, по­следствия которого могут быть фатальными.

Когда люди подчиняются нормативному социальному влиянию?

Ответ на этот вопрос дает теория социального толчка Биба Латане (Latane, 1981). Согласно этой теории, вероят­ность того, что мы станем обращать внимание на нормативное влияние, исходящее от других людей, меняется в зависимости от трех факторов:

(а) си­лы группы, то есть того, насколько важ­на для нас данная группа людей;

б) непосредст­венности влияния, то есть того, как близко во времени и в пространстве расположена к нам группа, которая пытается влиять на нас; и

(в) численности, то есть количества лю­дей, входящих в данную группу.

Теория социального толчка предсказывает, что степень конформности будет возрастать по мере возрастания силы группы и непосредственности влияния. Понятно, что чем важнее для нас мнение группы, и чем больше мы с ней вступаем в контакт, тем скорее мы станем подчиняться ее нормативно­му давлению.

Действие фактора численности, однако, прояв­ляется несколько иначе. По мере того как числен­ность группы растет, каждый дополнительный член все меньше добавляет к ее силе — увеличение ко­личества людей в группе от трех до четырех имеет намного больший эффект, чем увеличение от 53 до 54 человек.

Кроме того, выявлен еще факторы:

4) когда группа важна для вас – группы, которые нам симпатичны и с которыми мы наиболее склонны себя  идентифицировать, будут оказывать более сильное влияние.

5) когда группа единодушна.

Чтобы проиллюстрировать важность такого: фактора, как наличие союзника, Аш поставил еще один эксперимент с линиями, немного изменив его условия (Asch, 1955). В этом варианте эксперимен­та шесть из семи ассистентов давали неправильные ответы, в то время как один из них каждый раз от­вечал правильно. Теперь испытуемый не был не одинок. Хотя он или она по-прежнему были не соглас­ны с большей частью группы, присутствие одного единомышленника помогало ему или ей устоять пе­ред нормативным давлением. В этом исследовании люди проявляли конформность в среднем только 6% случаев против 32 %.

6) когда за группой стоит общество

7) когда человек принадлежит к определенному типу

Соломон Аш предположил, что люди с низкой самооценкой более склонны к конформ­ности, так как они боятся быть отвергнутыми или наказанными группой (Asch, 1956). Первое иссле­дование, рассматривающее личностные черты и конформность, проведенное Ричардом Крачфилдом (Crutchfield, 1955), подтвердило существование свя­зи между самоуважением и нормативной конфор­мностью; Марк Снайдер и Уильям Айкс (Snyder & Ickes, 1985) также пришли к похожим выводам, они обнаружили, что люди, испытывающие сильную по­требность в одобрении окружающих, чаще прояв­ляют нормативную конформность.

Сопротивление нормативному социальному влиянию

Если осознанное отношение к нормативному социальному влиянию — это первый шаг на пути со­противления, то действие — это второй шаг. Поче­му нам часто не удается предпринять необходимые действия? Из-за возможных насмешек, трудностей или изгнания, которыми грозит нам общество. Од­нако мы знаем, что присутствие хотя бы одного еди­номышленника может помочь нам устоять перед нормативным давлением. Таким образом, если вы попали в ситуацию, когда вам не хочется следовать за толпой, но вы боитесь репрессий в случае, если не сделаете этого, попробуйте найти другого чело­века (а еще лучше — группу людей), который ду­мает так же, как и вы.

Кроме того, если вы большую часть времени беспрекословно подчиняетесь нормативному соци­альному воздействию, это дает вам право иногда отклоняться от нормы без серьезных последствий. Это интересное наблюдение сделал Эдвин Холландер (Hollander, 1958, 1960), который утверждал, что проявляя конформность по отношению к груп­пе в течение длительного времени, вы получаете здесь для себя кредит оригинальности (idiosyn­crasy credits), подобно тому, как вы кладете день­ги в банк.

Ваша предыдущая конформность позво­ляет вам иногда отличаться от группы (или вести себя оригинально), не нарываясь на чересчур боль­шие неприятности. Например, если вы отказывае­тесь одолжить друзьям свою машину, но при этом всегда и во всем раньше соблюдали нормы друж­бы, то ваши друзья, возможно, не станут на вас обижаться, потому что вы заработали себе право в чем-то быть непохожим, в какой-либо области отклоняться от нормативных стандартов группы. Таким образом, сопротивление нормативному соци­альному влиянию может оказаться не таким труд­ным (и не таким страшным) делом, как вам кажет­ся, если вы уже заработали кредит оригинально­сти в своей группе.

5. Подчинение авторитету

XX век явил нам серию повторяющихся слу­чаев жестокости и геноцида — в Германии, Арме­нии, Украине, Руанде, Камбодже, Боснии — и этот список до сих пор пополняется. Поэтому один из важнейших вопросов, стоящих перед обитателями нашей планеты, — где заканчивается послушание и начинается личная ответственность? Философ Ханна Арендт (Arendt, 1965) доказывает, что боль­шинство участников Холокоста были не садистами или психопатами, получающими удовольствие от массового убийства невинных людей, а простыми обывателями, попавшими в условия комплексного и мощного социального давления. Она изучила   чудовищем, каким многие люди его себе представляют, а обыкновенным бюрокра­том, который, как и множество других бюрократов, не задавая вопросов, делал то, что ему приказыва­ли.

Давайте рас­смотрим причины явления послушания авторитету.

Во-первых, ясно, что нормативное социальное давление делает трудным для человека отказ от про­должения эксперимента. Как мы уже знаем, если кто-нибудь действительно хочет, чтобы мы что-то сде­лали, иногда бывает очень сложно сказать: «Нет». И это особенно верно в тех случаях, когда просящий обладает властью над нами. Возможно, участники эксперимента Милграма были уверены, что если они откажутся продолжать, экспериментатор будет не­доволен, обижен или даже рассердится, и это обстоя­тельство создавало дополнительное давление, вы­нуждающее их продолжать эксперимент. Важно от­метить, что здесь, в отличие от исследований Аша, экспериментатор намеренно и активно пытался за­ставить человека проявить конформность, давая такие решительные команды, как: «Абсолютно необходимо, чтобы вы продолжали». Когда лицо, обладающее вла­стью, так настойчиво требует подчинения, в самом деле бывает трудно сказать: «Нет».

Во-вторых, информационное социальное влияние

Несмотря на то что нормативное давление в оригинальном эксперименте Милграма было очень мощным, оно не являлось единственной причиной послушания. Экспериментатор обладал властью и был настойчив, но он все же не направлял на испы­туемого ружье с требованием «подчиняться или...».

Участники эксперимента были свободны продол­жать или выйти из игры в любой момент, когда им того хотелось. Почему же они не поступали так, как им хотелось поступить, особенно учитывая то, что экспериментатор был совершенно чужим для них человеком, которого они никогда раньше не видели и, вероятно, никогда больше не увидят?

Как уже говорилось выше, если человек рас­терян и не уверен, что ему следует делать, он час­то использует других людей, чтобы составить себе I представление о ситуации. Информационное сопи- I альное влияние проявляется особенно сильно, ко­гда ситуация неоднозначна, когда она кризисная, и когда другие люди имеют некоторый опыт взаимо­действия с подобными ситуациями. Ситуация, в ко­торую были поставлены участники эксперимента Милграма, была для них запутанной, незнакомой и сбивающей с толку. Поначалу, когда эксперимен­татор объяснял им, что делать, она казалась доволь­но простой, но затем превращалась в нечто совер­шенно иное. Ученик кричал от боли, однако экс­периментатор говорил, что хотя шок достаточно болезненный, он не может причинить никакого не­поправимого вреда. Участник эксперимента не хо­тел причинять боль кому бы то ни было, но он или она согласились принимать участие в данном экс­перименте и выполнять указания. В состоянии по­добного конфликта для участников было вполне естественно обратиться к мнению эксперта, — экс­периментатора, — чтобы разобраться, какое пове­дение будет правильным.

Другие причины послушания

Как нормативное, так информационное соци­альное влияние были чрезвычайно сильны в экспе­риментах Милграма. Однако эти причины все же не могут полностью объяснить нам, почему люди вели себя столь негуманно. Почему же люди не осознали, что их действия — отвратитель­но неправильны и не остановились? Подобно солда­там, которые продолжали убивать стариков, жен­щин и детей в деревне Мэй Лай даже тогда, когда уже давно стало ясно, что эти люди — невооружен­ные и беззащитные мирные жители, так и участни­ки эксперимента Милграма продолжали раз за ра­зом увеличивать интенсивность электрошока, не­смотря на то что другой человек кричал от боли.

Чтобы понять, откуда берется такое безогово­рочное и продолжительное послушание, мы долж­ны рассмотреть дополнительные аспекты ситуации.

Во-первых, люди ино­гда следуют неправильным социальным нормам, как секретари в эксперименте Элен Лангер, которые следовали норме «делай то, что говорит служебная записка», даже если требования этой записки были явно бессмысленными. Иногда мы действуем под управлением «автопилота» и не осознаем, что соци­альная норма, которой мы следуем, неправильна или неуместна в данной ситуации.

Элен Лангер и ее коллеги исследовали условия, при которых люди проявляют бездумную конформ­ность (Langer, 1989). Они направили сорока секрета­рям Нью-йоркского университета служебную запис­ку, гласившую: «При получении немедленно отпра­вить обратно в комнату 238 по внутренней почте». Как и большинство бумаг, циркулирующих в универ­ситете, эта прошла незамеченной. Обратите внима­ние, что требование довольно глупое: если человек, пославший бумагу, хотел, чтобы она была у него, за­чем он отправил ее в другое место? Лангер и ее кол­леги предполагали, что секретари выполнят инструк­цию и отправят бумагу обратно, потому что они бу­дут, не задумываясь, следовать норме: «Делайте то, что написано в служебной записке». Ученые оказа­лись правы, 90% секретарей послушно вернули бес­смысленную записку в комнату 238.

2. Нельзя сказать, что участники экс­перимента Милграма действовали абсолютно без­думно, или что они не осознавали, что они делают. Все они были очень озабочены состоянием жертвы. Проблема состояла в том, что они оказались пой­манными в ловушку конфликтующих норм и не мог­ли определить, какой из них следовать. В начале эксперимента казалось безусловно разумным подчи­няться норме, говорящей: «Слушайтесь знающих людей и лиц, обладающих легитимной властью». Экспериментатор производил впечатление уверен­ного в своей правоте и знающего человека, а сам эксперимент выглядел как вполне рациональная по­пытка проверить интересную гипотезу. Почему не проявить готовность к сотрудничеству и не сделать то, что требуют?

Но постепенно правила игры изменились и нор­ма «подчиняйтесь авторитету» оказалась более не­пригодной. Экспериментатор, который до этого ка­зался таким разумным человеком, теперь требовал причинить жестокую боль другому участнику экспе­римента, симпатичному человеку. Но если человек однажды решил следовать некоторой норме, то ему очень сложно впоследствии повернуть против тече­ния и осознать, что данная норма больше не годит­ся, и пора начать следовать другой норме: «Не при­чиняйте ненужного вреда себе подобным».

Поначалу норма «подчиняйтесь авторитету» выглядела вполне уместной, а потом постепенно из­менил ситуацию таким образом, что другая важная норма оказалась нарушенной (Collins & Brief, 1995).

В-третьих, экс­перимент проходил в очень быстром темпе, и у его участников не оставалось времени задуматься о том, что они делают. Им было нужно регистриро­вать ответы «ученика», следить за тем, какую сле­дующую пару слов предлагать ему для тестирования и проверять ответы — они постоянно были очень за­няты. Даже если испытуемому удавалось работать на такой высокой скорости и внимательно следить за всеми деталями, то ему было трудно при этом осознать, что норма, руководящая его поведением, — сотрудничество с авторитетным лицом — через ка­кое-то время стала абсолютно непригодной.

Можно думать, что если бы в середине эксперимента его участникам разрешили взять 15-минутный перерыв и спокойно посидеть в комнате наедине с собой, очень многие из них смогли бы правильно оценить ситуацию и отказаться продолжать эксперимент.

В-четвертых, важно помнить, что эксперимента­тор просил испытуемого повышать интенсивность электрошока на достаточно маленькую величину. От участников эксперимента не требовали, чтобы после слабого шока они сразу увеличили его интен­сивность до потенциально летального уровня. Вме­сто этого на каждом последующем шаге им нужно было принимать решение, увеличивать или нет ин­тенсивность электрошока всего на 15 вольт.

Когда человек принимает важное или трудное решение, то у него всегда возникает ощущение диссонанса и, как результат, стремление избавиться от этого ощущения. Эффек­тивный способ уменьшить ощущение диссонанса, происходящее от трудного решения, — это сказать себе, что решение полностью оправдано.

Уменьшение диссонанса дает человеку оправдание его предшествующих действий, но делает его уязвимым по отношению к давле­нию, требующему от него продолжать следовать вы­бранным курсом, и таким образом он может зайти очень далеко

Мика Харитос-Фатурос (1989) описывает, как эта тактика возрастаю­щих требований использовалась греческой военной диктатурой в конце 60-х годов для подготовки пала­чей, специализировавшихся на пытках. В своих ин­тервью с бывшими палачами Харитос-Фатурос выяс­нил, что их первый контакт с политическими заклю­ченными состоял в том,чтобы приносить им еду и «случайно» несколько раз ударить. Затем их назнача­ли стоять на страже, когда пытки проводились други­ми. Затем они принимали участие в нескольких груп­повых пытках или избиениях. Последним шагом на пути подготовки палача «было внезапное объявление главнокомандующего [о назначении человека пала­чом], не оставляя человеку ни секунды, чтобы осоз­нать этот факт».(

6. Феномены принятия решения.

 «Огруппленное» мышление

Систематическая неспособность индивида высказывать свое мнение после того, как он выслушал отличающиеся от него суждения других, не просто курьезное лабораторное наблюдение.

Дженис (Janis. 1972) использовал термин «огруппленное мыш­ление для обозначения вида патологии, которая часто происходит при принятии решения группой, патологии, которая, возможно, внесла свой вклад в принятие неудачных внешнеполитических решений, обернувшихся катастрофой (например, вторжение в залив Кочинос, решение Аргентины развязать Фолькленскими  островами или решение президента Джонсона обострить военный конфликт во Вьетна­ме).

Дженис исследовал феномен «огруппленного» мышления в таких ситуациях, когда комбинация трех факторов - стиль лидера, группо­вая сплоченность и кризисная ситуация — подавляет разногласия в группе с такой силой, что члены группы продолжают поддерживать политические решения (нормы), которые являются совершенно не­продуманными. Дженис полагает, что «огруппленное» мышление во­зникает частично из-за того, что в группах с высокой степенью спло­ченности мнения некоторых индивидов (очень уважаемых) заслужи­вают особенного доверия. (Мой бог! Сам Джон Ф. Кеннеди это говорит! Он не может быть не прав!) Кроме того, никто не будет ру­бить сук, на котором сидит, высказывая отличное от других мнение, если это может повлечь за собой неприятие группой, которое может переживаться очень болезненно.

Проблема обострится еще больше, если лидер группы придержи­вается директивного стиля руководства и настаивает на предлагаемом им конкретном образе действий, поскольку спустя некоторое время этот образ действий будет принят группой как норма. Это было одной из основных ошибок Кеннеди при принятии решения о вторжении на Кубу. Кризисная ситуация также увеличивает проблему, поскольку из-за нее группа вынуждена быстро принимать общее решение и по­давлять разногласия.

Таким образом, группомыслие чаще всего возникает, если существуют определенные предпосылки, в том числе когда группа очень спло­ченная, изолирована от противоположных мнений и руководима настойчивым и решительным лидером, который (или которая) не скрывает своих пожела­ний от остальных.

Предпосылки

• Группа очень сплоченная: группа пользуется популярностью и люди очень хотят быть ее членами
• Группа изолирована: альтернативные точки зрения не достигают группы.
• Сильный лидер: лидер контролирует дискуссию и открыто обнаруживает свои пожелания
• Высокий стресс: члены группы ощущают угрозу по отношению к своей группе
• Несовершенство процедур принятия решений: не существует стандартных методов обсуждения различных точек зрения

Симптомы

• Иллюзия неуязвимости: группа чувствует, что она безгрешна и не может допустить никаких ошибок
• Вера в моральную правоту группы: «Бог на нашей стороне»
• Стереотипный взгляд на то, что находится вне группы: оппозиционные точки зрения представляются в упрощенном, стереотипном виде
• Самоцензура: люди про себя решают не высказывать мнений, противоположных мнению группы, чтобы «не раскачивать лодку»
• Прямое давление на инакомыслящих с целью заставить их согласиться: если человек решается высказать не схожую с общей точку зрения, он подвергается давлению со стороны других членов группы, пытающихся заставить его или ее согласиться с большинством
• Видимость единодушия: видимость общего согласия, создаваемая, например, отстранением от обсуждения тех, кто, как заранее известно, может не согласиться
• «Стражи ума»: члены группы предохраняют лидера от возможности услышать другие точки зрения

Последствия

• Неполный обзор альтернатив
• Неспособность полностью учесть все рискованные стороны избранной альтернативы
• Не используется вся необходимая информация
• Неспособность разработать план на случай непредвиденных обстоятельств

Для тех, кто хочет избежать этой ловушки, будет полезна следую­щая памятка:

1)      необходимо обсуждать все высказанные мнения;

2) продумывать наихудший вариант развития событий и учитывать непредвиденные обстоятельства;

3) предостережение лидерам: не отстаивать чей бы то ни было план в самом начале обсуждения;

4) задействовать экспертов и «адвокатов дьявола» со стороны, что­бы те проанализировали идеи членов группы.

Групповая поляризация

Феномен «огруппленного» мышления показывает, как появившаяся групповая норма (часто это та норма, которую предложил лидер груп­пы) может негативно повлиять на содержание дискуссии, подавляя «инакомыслие». Групповая поляризация имеет отношение к рассмат­риваемым процессам и касается того, как в результате групповой дис­куссии члены группы приходят к более полярным идеям и суждени­ям, чем те, что были у них до начала дискуссии.

Группо­вой поляризации определяется как склонность групп принимать ре­шения более экстремальные, чем те к которым пер­воначально были предрасположенны их члены — в направлении большего риска, если члены груп­пы изначально предпочитают риск, и в направле­нии большей осторожности, если члены группы из­начально выбирают осторожность

Ранее исследователи полагали, что групповая дискуссия должна действовать умиротворяюще на горячие головы и на «экстремистов» в группе. Согласно ожиданиям ученых, в групповой дискуссии долж­ны были возникать более нейтральные решения, нежели решения отдельных индивидов.

Однако вскоре исследования показали, что обыч­но групповая дискуссия приводит к совершенно противоположному результату. Стонер (Stoner, 1961) первым отметил, что групповая дис­куссия способствует принятию более рискованных решении при рас­смотрении сложных, связанных с риском проблем (по сравнению с решениями, принятыми индивидуально).

Существуют две главные причины групповой поля­ризации.

1. Согласно теории убедительных доказа­тельств, каждый человек предлагает группе свой набор доказательств, поддерживающих его или ее изначальную рекомендацию. Некоторые из доказа­тельств, предложенных одним человеком, другими могли до этого не учитываться. Например, один из членов группы может сказать, что обращение в на­личные своей квартиры будет со сторо­ны Роджера риском, нечестным по отношению к его детям. Другой участник обсуждения мог просто не рас­сматривать такую возможность, в результате он становится более консервативным, чем раньше.

2. Согласно теории социального сравнения, когда люди обсуждают вопрос в группе, они в первую оче­редь проверяют, что думают по этому поводу осталь­ные. Что группа больше ценит — склонность риско­вать или осторожность? Чтобы понравиться другим, многие люди после этого занимают позицию, похо­жую на позицию всех остальных, но несколько более экстремальную. Таким образом, человек действует в соответствии с ценностями группы и вместе с тем по­казывает себя в выгодном свете — как передового и неординарного мыслителя.